На краю сознания - Владимир Охременко

– Так что же все-таки такое этот «нейронет»? – я проговорил последнее слово громко и как-то торжественно. Наверное, даже слишком.

– Теперь я смогу это вам объяснить, – ответил мой собеседник. – Итак, как мы уже установили, каждое сознание создает свою субъективную реальность. Мы называем это «субреальность». Субреальность наполнена образами, сформированными сознанием, ее порождающим. И субреальность управляется этим сознанием. А при помощи нейронета одно сознание может путешествовать в субреальности другого.

– Путешествовать? Как это?

Дарио сделал какой-то странный жест ладонью и посмотрел куда-то вверх. Я автоматически посмотрел туда же – ничего. Просто потолок.

– Человечество долгое время пыталось создать технологию передачи мыслей, но в корне неверно представляло процесс, – сказал он. – Раньше мы думали, что если сознание-передатчик подумает «голубое небо с облаками», то именно эту мысль, в виде текста, должно получить сознание-приемник. Но на самом деле это не так. В сознании-передатчике текстовая информация вторична, первичен же образ «голубого неба с облаками», и этот образ увидит сознание-приемник. Именно такую передачу образов правильно называть «передачей мыслей», а не некую передачу текста. Нейронет позволит вам увидеть «голубое небо с облаками» таким, каким оно является в субреальности другого сознания. И не только небо. Вы увидите всю эту субреальность.

– То есть в нейронете существуют «путешественники», которые являются наблюдателями чужих субреальностей, и те, кто их создает? Этакие «творцы»? – я с трудом мог представить, как всё это выглядит для посетителя нейронета.

– Не совсем! В нейронете каждый одновременно является и творцом, и путешественником. Это не так-то просто объяснить тому, кто никогда там не был, но стоит вам войти в нейронет, вы быстро освоитесь и поймете, как это работает.

А вот это мой шанс!

– А мне можно посмотреть, как это работает?

Дарио задумался на десять секунд, принимая, похоже, какое-то непростое решение. Если бы не было возможности пустить меня в нейронет, он бы, скорее всего, ответил незамедлительно. Значит, у меня есть шанс.

– Господин Вильфрид, у вас есть один час на интервью, верно? – строго спросил он.

– Верно, – я посмотрел на часы. – И осталось сорок восемь минут сорок секунд.

– Вы так тщательно следите за временем? Нет, этот мой вопрос не обязательно включать в интервью, мне просто стало интересно. – Дарио улыбнулся мне. Похоже, он предпочитает обычно сдерживать свои эмоции, но мне удалось-таки его разговорить.

– Да, я научился отдавать себе строгий отчет о каждой секунде моего времени, – ответил я. – Это позволяет мне расходовать время эффективно.

Дарио кивнул, встал из-за стола и жестом показал мне следовать за ним. Я повиновался. Энн засеменила за нами. Засеменила? Похоже, я решил, что высокий тонкий голосок робота и его встроенное «имя» вызывает у меня ассоциации скорее с женским полом. Ну что же, пускай Энн будет девочкой, скорее всего она не возражает. Мы прошли в лифт, который я странным образом не заметил, когда прибыл сюда.

– Полезный навык, но в нейронете он вам вряд ли понадобится, – заговорил Дарио, когда лифт двинулся наверх. – В субъективной реальности и время течет субъективно. Ваша привычка постоянно смотреть на часы, скорее всего, окажется бесполезной.

Я поймал себя на мысли, что действительно смотрю на часы, засекая время, которое требуется лифту, чтобы попасть на нужный нам этаж. Судя по моим ощущениям, лифт набирал скорость. Он двигался все быстрее и быстрее, и всё никак не хотел останавливаться. Мы находились на одном из верхних этажей небоскреба, и мне стало немного не по себе – все мои попытки умножить предполагаемую скорость лифта на время, прошедшее с начала его движения, приводили к тому, что он уже давно должен был пробить крышу и мчаться в стратосферу. Я хотел было высказать свои опасения Эдварду Дарио, но его в лифте не было! Мы остались вдвоем с Энн.

Глава 2. Новая реальность

– Куда подевался господин Дарио, Энн?

– Он исчез.

– То есть как «исчез»? – несмотря на то, что технологические достижения нашего времени удивляли, наверное, каждый год, я не мог понять, каким образом живой взрослый человек может вот так взять и исчезнуть.

– Мои сенсоры потеряли его местоположение девять секунд назад. Слово «исчез», насколько я понимаю, наиболее точно характеризует эту ситуацию.

Свет в лифте мигал, а снаружи доносился нарастающий рев, как будто нас несли реактивные двигатели. Девять секунд? Я машинально посмотрел на часы. Стрелка не двигалась. Свет в лифте перестал мерцать и становился все ярче. Рев стал оглушающим, кабина затряслась так, как будто вот-вот развалится на куски. От яркого света мне пришлось закрыть глаза. Мой мозг судорожно пытался найти объяснение происходящему, но ничего не приходило на ум.

А потом всё стихло. Наверное, я потерял сознание. Ощущения возвращались ко мне постепенно, сначала я почувствовал собственное тело, потом услышал знакомый звук прибоя. Наконец, я осторожно открыл глаза и увидел безоблачное голубое небо и яркое желтое солнце, пляж, пальмы, песок. Райский тропический островок, словно из рекламы. Энн была рядом. Она рисовала какие-то линии на песке, прибой смывал их, но она продолжала рисовать снова и снова. Я окликнул ее:

– Энн!

– Да, господин Ник? – она оторвалась от своей картины на песке.

– Где мы?

Часы по-прежнему стояли, но мое внутреннее чувство времени установило, что Энн ответила только через четыре секунды:

– Проанализировав всё то, что произошло ранее, я пришла к выводу, что господин Эдвард Дарио перенес нас в систему, которую вы называли «нейронет». Я имею в виду, перенес ваше и мое сознание, а не нас физически. В данный момент наши устройства ввода-вывода получают информацию от нейронета, а не от объективной реальности. Установить наше местоположение в объективной реальности только на основе информации от нейронета не представляется возможным.

– То есть это… – голова еще кружилась, и две секунды я вспоминал слово. – Субреальность?

– Скорее всего, так и есть.

– Как-то я не думал, что моё сознание нарисует для меня тропический остров.

– Эта субреальность не обязательно нарисована именно вашим сознанием, господин Ник. Как вы сами предположили в кабинете господина Дарио, есть путешественники и есть творцы. Похоже, что мы с вами – путешественники.

– Тогда нам стоит поискать творца, – сказал я и поднялся на ноги. – Кстати, Энн. Я заметил одну деталь… Почему ты сказала «я пришла к выводу», а не «я пришел…»?

– Потому что вы сами решили «пусть Энн будет девочкой, скорее всего она не возражает». Я действительно не возражаю.

Не помню, чтобы я говорил об этом вслух, но Энн явно это слышала. Возможно, прочитала мои мысли, как только мы оказались в нейронете. Дарио говорил про передачу образов напрямую из сознания в сознание, причем уточнял, что различия между искусственным сознанием и человеческим для передачи не важны. Но Энн дословно процитировала мои мысли, как ей это удалось? Как это работает? Надо во всем разобраться. Одно понятно уже сейчас – это репортаж для первой полосы!

Долго искать творца нам не пришлось. В гамаке, натянутом между двумя пальмами, лежал мужчина в синих плавках. Голубоглазый блондин, ростом метра с два, крепкого спортивного телосложения, он смотрел на экран головизора, расположенный прямо на пальме напротив него. К моему удивлению, в его руках были бутылка пива и пачка чипсов, что было, на мой взгляд, неподходящей пищей для такого атлета. По головизору шел новостной репортаж:

– … но посадка корабля на Марс окончилась трагедией. В результате разгерметизации погибло сто тридцать четыре человека. Как прокомментировали ситуацию в NASA,…

– Идиоты! Чё им на Земле не сидится?! – неприятным, пропитым голосом, совсем не соответствующим его внешности, прошипел атлет и переключил канал. На экране двигались какие-то обнаженные девушки, и, судя по довольной улыбке человека в гамаке, эта программа его устраивала больше.

– Добрый день! – обратился я к нему.

– Кто это тут? – атлет повернулся к нам с Энн и оглядел нас пренебрежительным взглядом. – Что это за металлолом на моем острове?

– Это Энн, она – мой робот, – я старался быть вежливым с этим человеком. Работа журналистом научила меня вести себя корректно с каждым, даже если он этого не заслуживал. – Вы бы не могли подсказать нам, где мы находимся?

– На моем острове. Я тут бог, ясно?

– Ясно. А как нам отсюда выбраться? Здесь есть города? Люди?

– Люди? – усмехнулся «бог». – Зачем вам люди? Тут вокруг одни придурки.

– Почему вы так считаете?

Атлет расхохотался, и звук его смеха не вызывал ничего, кроме отвращения.